Приключения барона Мюнхаузена - Страница 9

«Так! – подумал я. – Попасть в город легко, но как оттуда выйти? Что будет со мной, когда я появлюсь среди своих врагов? Ведь со всяким подозрительным человеком в таких случаях поступают, как со шпионом, и меня повесят на первом попавшемся дереве. Нет! – думаю я. – Это совсем недостойная смерть для барона Мюнхаузена».

Во время моих размышлений я заметил, что мимо меня пролетало ядро, пущенное из неприятельского города в наш лагерь. Я решил воспользоваться его услугами, быстро перескочил на него и, совершенно невредимый, счастливо возвратился к своему отряду, не выполнив, однако, своей задачи. Моя поездка на ядре в лагерь неприятеля вызвала много толков и удивления, но я не обращал внимания на похвалы, так как был очень огорчён тем, что мне не удалось исполнить своей миссии.

Вам уже известна моя ловкость, отвага, неустрашимость и настойчивость, но и лошадь моя нисколько не уступала мне в этом отношении. Ни рвы, ни овраги, ни заборы не пугали её, – она всегда шла вперёд, не страшась препятствий.

Однажды я выехал в поле освежиться после долгих и кровавых битв. Неожиданно из-под ног лошади выскочил заяц и побежал через дорогу. Я стал его преследовать. Спасаясь от меня, заяц перебегал дорогу в ту минуту, когда по ней проезжала карета с открытыми окнами; в карете сидели две очень хорошенькие дамы.

Я уже оробел, так как моя лошадь с разгону могла разбиться о карету, но, к моему удивлению, лошадь так быстро и легко проскочила через открытые окна сквозь карету, что я не успел даже снять шляпу и раскланяться с дамами.

Когда я очнулся от смущения и оглянулся, мы находились уже очень далеко от дороги и, как потом оказалось, обогнали зайца на полмили, а заяц стал на задние лапки и с презрительной иронией смотрел на нас. Я был уверен, что мы в несколько минут нагнали бы его, если бы вернулись обратно, но я не хотел больше из-за зайца беспокоить свою лошадь.

Приключения барона Мюнхаузена в плену у турок и возвращение на родину

В жизни очень часто случаются неожиданности. Как мне ни везло во время турецкой войны, а конец всё же был невесёлый. Не помогли мне ни ловкость моя, ни мужество, ни быстрота и выносливость моей лошади. Я попал в плен к туркам, разделив эту несчастную участь со своими товарищами. Вообще плен не страшен, но для военного человека очень тяжёл, так как неприятно сознавать свою беспомощность, в то время как твои соратники доблестно защищаются и покрывают себя славой новых побед. На меня хуже всего подействовал странный обычай турок продавать пленников, как невольников, в услужение сановникам.

К моему несчастью, меня не выменяли на какого-нибудь пленного турка, а отправили в турецкую столицу Константинополь и продали в рабство. Я был принуждён исполнять странную работу, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодом в саду султана. Я должен был каждое утро выгонять всех пчёл на луг, пасти и сторожить их там целый день, а к вечеру опять загонять всех до одной в ульи. Признаться, мне, начальнику целого отряда гусар, такое занятие было очень обидным, но делать было нечего, и я решил примириться со своим новым положением. Моя осведомлённость во всех делах и здесь помогла мне, – я очень скоро познакомился со всеми своими воспитанницами и мог свободно отличать одну от другой. Как-то вечером я загонял своих пчёл в ульи и заметил, что одной из них не хватает. Оглянувшись, я увидел, что два больших медведя напали на бедную пчёлку. Видно, они хотели разорвать её в клочки, надеясь полакомиться мёдом. Подойти к ним без всякого оружия было опасно, а со мной не было ничего, кроме серебряного топора. Каждый раб султана, служивший в его садах, имел при себе такой серебряный топор. Я бросил его в медведей, чтобы хотя бы напугать их. В медведя я не попал, но мне удалось освободить несчастную пчёлку от страшных зверей, так как они испугались и быстро удалились в лес. Топор же, брошенный с большой силой, пролетев над головами медведей, летел всё выше и выше, пока, наконец, не упал на Луну.

Как его теперь достать? Где я возьму такую лестницу, чтобы влезть на Луну? Тут я вспомнил, что турецкие бобы растут быстро и часто достигают необыкновенной высоты.

«Попробую, может быть, что-нибудь из этого и выйдет!» – подумал я и немедленно посадил в землю несколько бобов. И что вы думаете? Последствия превзошли все мои ожидания! Боб стал расти так быстро, что моему удивлению не было конца. У меня на глазах стебель тянулся вверх и, наконец, поднялся так высоко, что через несколько часов его верхушка спряталась в небе и своими усиками зацепилась за нижний рожок Луны. Я был в полной уверенности, что вся Луна обвита цепкими усиками бобов, и немедленно полез по крепкому стеблю на небесное светило.

Мне пришлось употребить много сил и настойчивости, чтобы справиться с назойливыми усиками, которые завивались о мои руки и ноги, но в конце концов я добрался до Луны без всяких серьёзных повреждений.

Найти серебряный топор было очень трудно, – там всё блестело, будто выкованное из серебра, и в таком сверкании невозможно было сразу его рассмотреть. Всё же через несколько часов я нашёл его в большой куче соломы и другого мусора.

Теперь нужно было спуститься обратно на Землю, так как жизнь на Луне мне показалась непривлекательной. Но, пока я искал свой топор, жгучие солнечные лучи так высушили усики и все листья моего боба, что он мог рассыпаться в любой момент. У меня же не было никакого желания при спуске сломать себе шею, и я стал придумывать другой способ передвижения.

«Что же мне делать?» – грызла меня неотступная мысль. Я вспомнил про солому, в которой нашёл свой топор, и сейчас же свил из неё длинную верёвку. Обрадованный собственной находкой, я быстро привязал конец верёвки к одному из рогов Луны и с осторожностью стал спускаться по ней вниз. Моя левая рука скользила по верёвке, а правой я держал свой топор. Таким образом я прополз по верёвке до самого конца, а дальше – хоть виси между небом и землёй! Но я быстро догадался, как помочь горю: обрубил у себя над головой лишний конец верёвки, привязал его к нижнему и стал опять спускаться. Так я подвигался всё ниже и ниже, пока не добрался до облаков. Но от частого обрубания и связывания моя верёвка перетёрлась и оборвалась, и я полетел на землю.