Приключения барона Мюнхаузена - Страница 14

Некоторые я раздарил знакомым на память о моём пребывании на острове Цейлон, остальные же позднее подарил амстердамскому бургомистру, который хотел отблагодарить меня тысячей червонцев, но я, конечно, отклонил его любезное предложение.

Из крокодила получилось прекрасное чучело, составляющее теперь одно из лучших украшений амстердамского музея. Все посетители этого музея всегда с любопытством останавливаются и долго всматриваются в чудовище, а служитель музея рассказывает каждому, каким образом чучело попало в музей.

Только я должен заметить, что об этом приключении каждый рассказывает по-своему, с большими преувеличениями, так что слушателю трудно поверить в правдивость рассказа. Так, например, служитель рассказывает, что лев хотел проскочить сквозь крокодила и уже прошёл всю длину его, но в то время, когда он показал свою голову из туловища крокодила, барон отрубил её.

«Крокодил сейчас же повернулся, – так продолжает мой рассказчик, – и, раздражённый выходкой льва, выхватил из рук барона его охотничий нож и с таким неистовством проглотил его, что он прошёл через сердце чудовища, и страшилище погибло в страшных мучениях».

Такие небылицы только подрывают доверие моих уважаемых слушателей. В наш век сомнений многие, не знающие меня, из-за грубой лжи этого человека могут не поверить в мои правдивые рассказы. Уже и теперь, когда я сам рассказываю о приключении с крокодилом, люди, бывшие в музее, с полуулыбкой говорят: «Мы уже слышали об этом в амстердамском музее!» Поверьте, господа, что каждый благородный человек после этого должен почувствовать себя глубоко оскорблённым. Уверяю вас, мне это обидно и досадно.

Приключения на море по дороге в Америку

С острова Цейлон наш корабль направился мимо Вест-Индских островов в Северную Америку. Мой родственник, с которым я вас уже познакомил, получил важные поручения от английского правительства, и для их выполнения нужно было плыть к Вест-Индским островам.

Экипаж нашего корабля состоял из 1400 человек; на корабле было сто пушек. Нагрузившись углём, пресной водой и припасами, мы поплыли к Гольфстриму. Мне в первый раз пришлось познакомиться с этим течением, и я никогда не мог себе представить, что увижу такие удивительные вещи. Не могу без удовольствия вспоминать об этом путешествии.

Погода была жаркая; вода вокруг нашего корабля кипела, как в котле. На корабле мы даже плиты не топили, чтобы варить себе обед, а просто в сетке опускали в море сырое мясо или яйца, и через две-три минуты пища была готова. При этом она обладала таким вкусом, какой может придать не всякий повар.

Меня страшно удивляло ещё то обстоятельство, что, несмотря на высокую температуру, в воде копошилось множество рыбы различной величины и самых разнообразных видов. Как они могли жить в кипятке? Пища варилась в этой воде в продолжение нескольких минут, а они совершенно свободно плавали, как в обыкновенной воде.

Я объясняю такое явление тем, что рыбы постепенно привыкли к такой температуре, так как вода, должно быть, нагревалась в продолжение нескольких лет. Но стоило их вынуть из воды, они моментально умирали, причём оказывались совсем сваренными, так что мы во время всего пути ели их вкусное мясо, не прибегая к услугам повара.

Это обстоятельство объясняется очень просто: воздух гораздо холоднее воды, и, когда рыбу вынимали из моря, жар ударял ей внутрь и вызывал моментальную смерть. В этом, я думаю, нет ничего сверхъестественного. Это самое обыкновенное явление природы, которая, как оказывается, бывает очень услужлива и даже гостеприимна.

Наконец мы приплыли к Вест-Индским островам. Я мог бы вам рассказать о многих приключениях на них, но оставлю это до следующего раза, а сейчас познакомлю вас с моими морскими приключениями на пути в Америку. Впрочем, упомяну только об одном случае в Вест-Индии.

Однажды я имел удовольствие видеть вест-индского короля, проезжавшего по главной улице в парламент. Он сидел в парадной карете, а за ним и вокруг него ехала многочисленная свита и придворные дамы необыкновенной красоты. Меня поразили наряды всех слуг и кучеров, не говоря уже о нарядах свиты и придворных дам.

На козлах королевской кареты сидел кучер в большой шляпе со страусиными перьями необыкновенной величины. Своим кнутом он совершенно ясно рисовал в воздухе инициалы королевского имени, корону и государственный герб.

Его искусство привлекало большие толпы зрителей, и трудно было угадать, на кого смотрела толпа: на этого толстого кучера и его шляпу или же на своего короля. Дальше, во время переезда в Америку, мы пережили несколько неприятных происшествий. Первое из них произвело на нашем корабле большие опустошения. Это было недалеко от острова Ньюфаундленд. Наш корабль нёсся на всех парусах и вдруг наскочил на что-то, показавшееся нам подводной скалой.

Капитан схватил карту и тщательно рассматривал её, но ни скалы, ни мели на том месте, где мы остановились, обозначено не было. Мы подумали, что это временный нанос песка, и приступили к исследованию морского дна. Но на расстоянии пятисот саженей дна мы так и не обнаружили.

Между тем удар был так силён, что мы лишились руля, мачты сломались, а некоторые из них почему-то раскололись от основания до самой верхушки, и щепки от них забросали всю палубу.

Весь экипаж пришёл в ужас, так как никто не мог объяснить подобного явления. Больше всех пострадал один матрос, который в это время сворачивал главный парус. Его, бедняжку, отбросило от корабля по крайней мере на три английские мили. Он упал в морскую пучину и, без всякого сомнения, погиб бы в морских волнах, если бы во время этого падения мимо него не пролетал большой красный гусь.